Интернет-проект "Виртуальный Самарканд" Раздел "Туры"

А мы уже съездили!

Уйти нельзя. Обидите.

(С) Андрей Фатющенко, журнал "Вокруг Света", 2003 год

В Самарканде у нас теперь есть друг (по-местному «укешка») — Зафар. Перед тем как ехать в Самарканд, я стал искать там знакомых и позвонил другу Мише, потому что у него везде есть свои люди. Миша был в Киеве и, сказав: «Конечно!», позвонил в Казахстан своему приятелю Амантаю. «Разумеется!» — ответил тот и позвонил в Ташкент своему знакомому Фуркату. Фуркат сказал: «Все будет, как надо!» и позвонил брату Зафару в Самарканд. Как видите, очень близкие отношения. Я, спросил у Миши: «А ты уверен, что нам там помогут?» Он ответил: «Это Средняя Азия, там друг — это свято».

Зафар встретил нас в аэропорту и возил везде, куда могла и не могла проехать машина. Платил за нас там, где успевал предупредить официанта не приносить нам счет, — то есть везде. А заодно руководил по телефону кондитерской фабрикой, на которой он оказался директором и где как раз в этот момент сломалась Главная Деталь. А еще воспитывал троих сыновей, принимал гостей и сам ходил в гости. Зафар помимо узбекского говорит по-таджикски и по-русски, как на родных языках. Зафар уважает старших — он называет своих родителей только на «вы» и, найдя себе невесту, 2 года ждал, пока его старший брат Фуркат не женился. Зафар-ака («ака» — это уважительно «старший брат») соблюдает все обычаи и ходит на все свадьбы, куда зовут. Мы много общались с Зафаром. Пригласили его в Москву (хотя в душе и трепетали при мысли, что у него начнут спрашивать на улице документы). И наш разговор не окончен, поэтому не удивляйтесь, что его комментарии будут появляться в этом коротком рассказе о Самарканде. Цель нашей поездки была простой — найти то главное, что существует во всяком народе и не зависит от политики сегодняшнего дня. Мы хотели узнать, насколько мирно сосуществуют в Самарканде столь разные народы — узбеки, таджики, корейцы, иранцы, русские, цыгане и многие-многие другие. Уезжая, мы подняли тост не за дружбу между народами, а за то, что мы — один народ. Нам рассказывали, как помогала Узбекистану Россия, но сейчас нам кажется, что мы должны многому учиться у его жителей. А пока постараемся понять, что главное в жизни самаркандца.

РЕЛИГИЯ. ИМАМ. Имам Мелик-Зоде Мустафакул принял нас благодаря уважаемому Анвар-ака, человеку, который очень помог нам в Самарканде. Имам только что прочитал проповедь и мыслями был сначала далеко от нас. Журналисты явно не являются его любимыми собеседниками. Но постепенно беседа завязалась, на столе появились сначала чай, потом хлеб. Он говорил спокойно и искренне: «Я окончил среднюю школу — 7 классов. В колхозе работал, а то землю бы отобрали. Был трактористом, комбайнером. У меня даже был похвальный лист. И сейчас люблю машину водить, могу и мотор починить. Окончил вечернюю школу и поступил в Бухарскую духовную семинарию — в то время она была единственная в СССР. Набор был всего 40 человек в год, и это для всех республик. Сложно ли туда было поступить? Конечно, сложно — в своей республике надо было пройти отбор. Там я отучился семь лет. Помимо занятий по религиозным предметам в семинарии было хорошо поставлено обучение языкам — я выучил арабский, английский, русский, узбекский, фарси. В 1971-м в Ташкенте открылся Исламский институт. Я там был 4 года. В 1972 году присутствовал на открытии к 1200-летнему юбилею нашей святыни — могилы имама аль-Бухари. В мечети Ходжа-зуд-Мурод, основанной 1 200 лет назад, где мы сейчас находимся, я работал много лет. Затем, в 1991 году, стал главным имамом Самаркандской области. А сейчас я снова здесь. Это самая старая мечеть. После революции здесь было общежитие для интернированных поляков. Заново ее открыли в 1942 году. В советское время в области было 7 мечетей, а сейчас больше сотни. У меня шесть детей — четверо сыновей и две девочки. Девять внуков. Старший сын закончил Исламский институт в Ташкенте. Пошел по моим стопам. Другой сын — юрист. Вообще, религия должна сочетаться с трудом. Если я имам и не ухаживаю за бараном — я плохой человек. Люди должны жить мирно. У меня два брата коммунисты были. Мы друг другу не мешали».

ИШАНЫ Среди жителей Узбекистана есть своеобразная каста. Это «ишаны» — потомки Пророка Мухаммеда. «Ишан» переводится как «тот человек». В прошлом «те люди» несли ислам в народ. Сейчас ишаны пользуются уважением в обществе. Мы разговаривали с многими из них. Кто-то работает имамом в мечети, кто-то на заводе, кто-то предприниматель. Вообще, ишанов довольно много, и большинство из них растворены в народной массе. Определить то, что человек — ишан, можно по его имени, оно всегда заканчивается на слово «хон». Ишаны могут жениться только на таких же потомках Пророка, как и они. Это даже создает проблемы — некоторые девушки из рода ишанов так и остаются незамужними. Ишанов почитают — на празднике его посадят на почетное место, а обращаются к нему не по имени, а «ишан-бобо». Генеалогическое древо хранится у старейшины рода, ишанов называют «ок суяк», что значит «белая кость». Как уверяли нас встреченные ишаны, их традиции ничем не отличаются от традиций обычных людей, кроме того, что все ишаны должны стремиться соблюдать заповеди Пророка строже, чем остальные, и служить примером для всех. Звание «ишан» можно заслужить достойной жизнью, но наследственным оно не станет. Для этого надо быть потомком Пророка.

СВЯТЫНИ Как утверждает местная легенда, в Самарканде, в одном из мавзолеев архитектурного комплекса Шахи-Зинда («живой царь»), похоронен Кусам ибн Аббас — двоюродный брат пророка Мухаммеда. Это очень почитаемое место паломничества. Гиды в Шахи-Зинде расскажут вам, что Кусам ибн Аббас пришел с проповедью в Самарканд в 640 году, где провел 13 лет и был убит зороастрийцами во время молитвы (а некоторые историки на это заметили, что Кусам ибн Аббас в Самарканде никогда не был). Предание гласит, что он взял в руки свою голову, чтобы продемонстрировать бессмертие. Больше всего паломников приходит сюда перед праздником Курбан-хаид. Другая святыня — могила имама аль-Бухари (полное имя Мухаммед ибн Исмаил ибн Ибрахим ибн аль-Мугира ибн Бардизбах Абу Абдаллах аль-Джуфи аль-Бухари) — является одной из главных святынь всех суннитов мира. Имам аль-Бухари собрал и отредактировал священные для мусульман тексты — хадисы (предания, основанные на случаях из жизни или каком-нибудь изречении Пророка). Этот сборник хадисов «Ас-Сахих» поныне является одним из важнейших в классическом исламе. Имам аль-Бухари родился в Бухаре в 810 году. С 9 лет он начал изучать хадисы, которых тогда было великое множество. В 16 лет он совершил хадж в Мекку, где 4 года беседовал с местными богословами и изучал хадисы. Всю свою жизнь он собирал и изучал их с целью отобрать «безупречные». Он проверял источники хадисов вплоть до людей, лично видевших Пророка, кроме того, ему был крайне важен нравственный облик рассказчика. За жизнь он собрал около 600 тысяч хадисов, из которых лишь менее 7 400 были признаны им «подлинными». Скончался он в селении Хартанга недалеко от Самарканда в 870 году. Его могила является одним из главных мест паломничества в Узбекистане. Посещение трех самаркандских святынь — Аль-Бухари, Шахи-Зинда и Рухабад (место захоронения Бурханаддина Сагараджи, мистика XIV века) — в течение одного дня в Самарканде называют малый хадж. Вообще в Самарканде и вокруг него очень много святых мест. По дороге в Аль-Бухари есть могила Махдуми Агзама, продолжателя учения Накшбандийа (могила Накшбанда — основателя известного суфийского ордена, — расположенная недалеко от Бухары, еще одна святыня Узбекистана). На этом же кладбище похоронены 14 правителей государств, которые приняли его учение. Махдуми Агзам считается с тех пор покровителем правителей. О нем есть красивая легенда, которую рассказал ишан Хабибуллохон. Ему сорок лет, он мулла в мечети при кладбище (окончание «хон» в его имени свидетельствует о 36—37-м поколении от Пророка). «Как известно, мусульманам надо читать молитву в день 5 раз. Так вот, две утренние молитвы Махдуми Агзам читал в Мекке, а три остальные — уже здесь. Его глашатай все время просил взять его с собой в Мекку, а Махдуми Агзам отказывал. Но глашатай упорствовал. Тогда Махдуми Агзам сказал: «Хорошо, я возьму тебя с собой. Закрой глаза, возьми подол моего халата и не открывай глаза». Глашатай, не сдержав обещания, открыл глаза и оказался в Иране. Там его забрали как вора в полицию, мешраб. По возвращении из Мекки Махдуми не нашел своего глашатая а, поискав, обнаружил его в Иране привязанным к чинаре. Тогда Махдуми вырвал чинару вместе с глашатаем и перенес их сюда. Вот она здесь. Всего было 14 чинар, сейчас осталась одна — кто проползет через огромное дупло у ее подножья, у того исполнится заветное желание». В самом Самарканде есть еще одна святыня — могила имама аль-Мотуриди. Он был похоронен здесь в 944 году, но и до него в этом месте хоронили самых достойных людей. При раскопках в 2000 году здесь нашли 7 слоев захоронений. Это нам рассказал 36-летний Махмидхон Мухтаров. «Здесь лежат самые, самые святые. Кладбище называется «чокардиза», что в переводе означает «солдаты крепости» — отсюда встанут воины Аллаха во время последней битвы со злом. В 1947 году это кладбище сравняли с землей, нашли могилу недавно, а для публики открыли 17 ноября 2000 года. Археологи, которые производили раскопки, были поражены: в самых нижних слоях кости сохранились прекрасно. Люди в прошлом были совсем не такие, как сейчас: гораздо больше — черепа в первых слоях в 2 раза крупнее нынешних. Аль-Мотуриди боролся за чистоту ислама, поэтому это место свято».

МАХАЛЛЯ Махалля — это соседская община. Это и территориальное, и социальное понятие. Размер ее может быть самый разный — мы были в той, в которой жили 260 семей, 962 человека. А есть махалли по 500 семей и более. Если взять средние размеры семьи, то в махалле в 500 семьях живет от 2 000 до 3 000 тысяч человек. В Самарканде существуют ярко выраженные национальные махалли. Путешествуя по городу, можно попасть и в таджикскую, и в иранскую, и в цыганскую соседские общины. Происхождение махалли теряется в глубине веков. Сейчас она является ключевой ячейкой, оплотом узбекского общества и получает все больше власти и политической значимости (2003 год объявлен в Узбекистане «годом обновленной махалли»). Махалля имеет свой центр — это чайхана. Многие думают, что чайхана — это кафе, где можно попить чаю. На самом деле это своеобразный клуб. Тут собираются старики, люди среднего возраста и обсуждают насущные проблемы. Женщинам там появляться не принято. В чайхане же обычно размещается офис председателя махаллинского комитета. Это выборная должность сроком на 2,5 года. В нынешние времена председатель получает зарплату от государства (размер ее везде разный, но в тех местах, где мы были, она составляла 14 тысяч сумов, около 12 долларов). На эту сумму, конечно, не прожить, поэтому обычно председатель или работает где-то еще, или получает пенсию. Впрочем, главное здесь не зарплата, а уважение — раньше председатели работали на общественных началах. Зарплату также получают секретарь, педагог-воспитатель и ответственный за порядок. В компетенцию махалли входят организация и проведение главных в Узбекистане событий: свадеб, похорон, обрезаний и прочее. Махалля предоставляет посуду, иногда помещение для проведения мероприятия. Член махаллинского комитета, отвечающий за праздники, стремится решить все организационные вопросы. А их много: самая маленькая свадьба — это 200—300 человек. Их всех надо пригласить, накормить, проводить. Похороны — это другое важное и сложное мероприятие, требующее неукоснительного соблюдения всех традиций. Здесь без махалли никак не обойтись. Еще одно важное направление деятельности махалли — воспитание подрастающего поколения и поддержание традиций внутри общины. Любой аксакал («белая борода») может сделать замечание неправильно ведущему себя молодому человеку, а также указать на это его родителям. И родители должны быть ему за это благодарны. Кроме того, есть в махалле и специальная должность воспитателя: этот человек помогает в воспитании «трудных подростков», он же организует спортивные состязания, конкурсы и прочее. Семейные скандалы, если они вырываются за пределы дома, что случается крайне редко, также могут обсуждаться в махаллинском комитете. Если и там конфликт не был разрешен, только тогда наступает очередь суда. Комитет несет на себе и некоторые судейские функции в улаживании мелких бытовых конфликтов. Решения его обычно выполняются — нет ничего хуже оказаться вне махалли... Через махаллю теперь стали распределять пособия малоимущим семьям. Через нее же из собранных общественных средств осуществляется помощь сиротам. Махалля отвечает также за благоустройство территории, а сейчас еще и собирает плату за коммунальные услуги. Все, независимо от ранга (с некоторыми оговорками), подчиняются ее решениям. Не пригласить всю свою махаллю на свадьбу — это страшный позор, не знаю, бывает ли такое вообще. Более того, если человек переехал в другую махаллю, он должен пригласить и предыдущую, и нынешнюю. Для большинства из нас, живущих в Москве, где на свадьбу могут прийти два человека, считая брачующихся, все это может показаться утопией, но в Узбекистане — это повседневная, обычная жизнь, где традиции неукоснительно соблюдаются. Там говорят: «Человек рождается и живет в махалле. И махалля провожает его в последней путь».

ПРАЗДНИКИ «Зафар-ака, а часто ты ходишь на свадьбы?» — спросили мы. «30—40 раз в году, это минимум». — «Как же ты успеваешь?» — «А вот так. Летом по 2—3 приглашения в день, а еще утренний плов... Но не прийти нельзя — обидишь». «Праздник, который всегда с тобой» — это должно быть сказано не про Париж, а про Узбекистан. Там праздники включены в распорядок жизни и являются едва ли не главным элементом этой жизни. «Узбек живет ради свадьбы», — сказал Зафар-ака. Мы не поверили. Он объяснил: «Представьте, у меня три сына и каждого надо женить. Чтобы сделать нормальную свадьбу, надо работать на нее много лет, потом много одолжить, а потом всю жизнь выплачивать долги». К этому нужно прибавить свадьбы, которые узбек должен посетить (как вы помните, в год 30—40 и более) и подарить подарок. Потом — обрезания, похороны — так может не остаться времени на работу. В таких условиях праздники должны быть строго регламентированы традициями. Помимо основных — обрезание, свадьба и похороны, — существует еще множество мелких. Поэтому слово «туй», которое переводится как «праздник», — очень важное в Узбекистане. Есть «праздник зубов» — когда у ребенка прорезаются первые зубки, «праздник ног» — когда он начинает ходить, «солдат туй» — когда солдат возвращается из армии, и так далее. Слово «туй» значит и просто «свадьба», так что сначала нам перевели все праздники как «свадьба зубов», «свадьба ног». Звучит сначала непривычно, но потом начинает нравиться. Во время главных мероприятий приход гостей осуществляется в два этапа. Первый — «утренний плов» — самая массовая часть праздника (свадьбы или обрезания). Зовут всех, в том числе самых отдаленно знакомых. С 5 до 7 часов утра (в разных городах по-разному, в Самарканде, например, позже, чем в Ташкенте) угощают пловом всех знакомых. Не прийти — значит обидеть. Обязательно нужно прийти, попробовать плов, пожелать счастья и по возможности подарить подарок. Приходят от 300 человек (в маленьких городках) до 5 000 (в Ташкенте). Второй этап — это собственно празднование. На него приходит меньше гостей, чем на утренний плов. И подарок надо выбрать получше. Часто, правда, дарят деньги. Это тем более оправдано дороговизной подобных мероприятий.

КУПКАРИ Во время свадьбы или праздника обрезания могут устроить купкари — состязание на лошадях. Мы попали на такое мероприятие. Живая толпа окружает поле. Зрители сидят на подогнанных грузовиках. В круге рядом с грузовиком организаторов соревнований — колышащаяся масса лошадей и людей. Люди держат в зубах плетки и тянут руки навстречу барану, который взлетает в воздух с грузовика. Кто довезет барана до грузовика с другой стороны, получает приз в 5 тысяч сумов (около 5 долларов). И так все время, пока не будет разыгран главный приз — жеребенок. Схватив барана, группа всадников несется на толпу, которая разбегается в разные стороны. Это тоже часть представления. Зазевался — пеняй на себя, никто тормозить не будет (я основательно получил от лошади, когда пытался заснять это на камеру). Энергия разливается по полю, кони кусают друг друга, баран взлетает в небо... А как скачут всадники! Этому научиться нельзя — надо родиться в седле.

ЕДА — Зафар-ака, а куда мы едем? — Обедать... Я хочу, чтобы вы попробовали барра — двухдневного ягненка. Из них шкурки заготавливают, потом шапки делают — каракуль, а мясо очень вкусное. — Зафар-ака, мы же хотели на 5 минут зайти в кафе перекусить, а теперь, кажется, уже из Самарканда выезжаем... — Так ведь самые вкусные за городом... Всего 5 минут. — Зафар-ака, мы уже полчаса едем. — Тут рядом. Скоро уже приедем. Будет вкусно. Еда в Узбекистане не просто еда — это священнодействие. Поскольку в Самарканде живет очень много разных народностей, национальные кухни, во-первых, конкурируют друг с другом, во-вторых, берут друг от друга лучшее. Предметом особой гордости в Самарканде, конечно, являются плов и знаменитые лепешки. Настоящие самаркандские лепешки готовятся в тандыре (печи). Они плотные, очень долго хранятся и очень вкусно пахнут. Существовала даже такая традиция — солдат, перед тем как уйти в армию, откусывал кусок от лепешки, после чего ее, надкусанную, вешали на стену. Это было залогом возвращения. Когда солдат через 2 года возвращался в родной дом, лепешку снимали со стены, смахивали с нее пыль, а затем разогревали с водой и ее надо было всю съесть. Самаркандцы утверждают, что если взять того же повара, те же продукты, тот же тандыр и уехать из Самарканда — такой лепешки не получится. «Воздух здесь особенный...» — вздыхают они. Лепешки — важная составляющая как обычного стола, так и многочисленных обрядов. Во время помолвки именно после того, как две лепешки сломаны, жених и невеста считаются обрученными. Понятно, что в каждом городе именно свои лепешки считаются лучшими. Когда Зафар-ака похвалил самаркандские лепешки в Бухаре, мы стали свидетелями долгого ожесточенного спора, во время которого девушка из Бухары сравнила самаркандские лепешки с кирпичом, а бухарские соответственно с воздухом. Зафар-ака отбивал атаки с явным чувством превосходства, но, как только девушка отвернулась, купил 3 бухарские лепешки. «У нас традиция — если ты приезжаешь в другой город, надо купить хлеб домой», — объяснил он. Повседневное и одновременно ритуальное блюдо — это, конечно, плов. Основным конкурентом самаркандского плова является плов ферганский. Самаркандский подается слоями — внизу белый рис, потом красная морковка, а сверху — мясо, ферганский же — перемешивается. Самаркандцы считают, что их плов более красивый и диетический, а ферганцы просто говорят, что их вкуснее. С нашей точки зрения, правы и те, и другие.

В повседневной жизни плов едят только в первой половине дня, то есть до 12 часов, в половине первого он уже заканчивается. Это очень тяжелая пища, поэтому на ночь ее есть нам не советовали. Но мы все равно ели: плов — это праздничное блюдо и его подают на свадьбах в самом конце или готовят специально для дорогих гостей. «Настоящий плов должны готовить только настоящие мужчины», — говорили нам наши друзья и смотрели со значением. Не только готовить, но и есть плов надо тоже особым образом: например, если вы пришли на утренний плов на поминки, то, как вы едите, зависит от возраста человека. Если покойный умер в пожилом возрасте — весь плов надо съесть до конца — это значит, что и вы доживете до этого возраста. Если человек умер молодым — надо съесть всего две-три ложки. Другое блюдо, которое знает каждый узбек, — сумалляк. И это не просто блюдо, это праздник. Готовят его только женщины, и процесс варки занимает 24 часа. Для его приготовления собираются несколько женщин, так как сумалляк надо непрерывно перемешивать, ни на минуту не останавливаясь.

МАСТЕР В Узбекистане традиции всегда составляли неотъемлемую часть жизни. По этой причине там остались и настоящие мастера-ремесленники. Помимо ширпотребного производства, очень распространенного, есть в этой стране и подлинные мастера своего дела. Мы искали резчика по дереву, и нам повезло — нашли настоящего мастера. Усто (мастер) Шукурилло, 54 года, окружен учениками, сам же он научился у мастера, который был резчиком по дереву в седьмом поколении. Он и его ученики вырезали колонны и ворота для самых известных мечетей. Чтобы изготовить резные ворота, нужно 2—3 месяца кропотливого труда. Чтобы сделать нарды — 25 дней. Сам мастер, начав учиться поздно, 14-летним, ходил в учениках 8 лет. Потом 28 лет проработал вместе с учителем. «Откуда вы знаете, что ученик готов стать мастером?» — допытывались мы. «Но это же сразу видно, — удивлялся усто. — Я, например, как учу? Беру с дерева лист, роняю его на землю и говорю ученику: вырежи. Если вырезал и похоже, значит, скоро будет мастером»...

Рассказывая о резчике по дереву, я поймал себя на мысли, что это может прозвучать обыденно. Мне тоже было как-то скучновато до того момента, как усто сказал про лист. Тогда я посмотрел на дверь и вдруг увидел, что листья на деревянной двери как будто упали с дерева, и уже не мог оторваться — разглядывал и гладил эти листики. «Меня тут в Америку звали, — сказал мастер, — а я не поехал. Что мне там делать? Воздух не тот». И посмотрел хитро-хитро. Наверно, в Америке не так листья падают...

ГОСТЬ А еще мы попали на свадьбу в маленький кишлак под городом Ургут. Это были совсем незнакомые нам люди. Однако отец жениха немедленно посадил нас на самое почетное место, и нас стали кормить как самых дорогих гостей. Узнав, что мы из «Вокруг света» и хотели бы рассказать про местную жизнь, он очень расстроился, что мы не видели первый обряд свадьбы — обряд огня (когда жених с невестой на руках три раза обходит вокруг огня). Мы сказали: «В другой раз». Но он твердо ответил: «Нет, сейчас!» И весь обряд повторили специально для нас. А еще нам предоставили один из первых тостов — что очень почетно. Весь кишлак слушал, как наш фотокорреспондент произносил тост за молодых. Половина свадьбы вышла провожать нас, когда мы собрались уезжать. В Узбекистане есть выражение — «гость важнее отца». Если учесть, что важнее отца в Узбекистане нет ничего, то эта фраза выводит гостя в ранг совсем уж заоблачный.

Если вы на 5 минут зашли в дом, даже по делу, и при этом вы из Москвы и пишите про Узбекистан — без обильной трапезы вас не отпустят. Мы ехали в гости к нашему другу Нуриддину-ака и на секунду заехали к его старшему брату. Секунда длилась и длилась. Потом появились хлеб, плов, зелень. Разговор зашел о предках, об отце Нуриддина-ака, который был учителем в соседней школе. Кончилось тем, что мы должны были поклясться, что приедем ловить рыбу на его речку. Давно стемнело. Но мы знали, что «уйти нельзя — обидите». Эти слова все время звучали в наших ушах. «Не съесть нельзя. Обидите. Не допить нельзя. Обидите». А обидеть хозяев — самое страшное оскорбление. Ради гостя надо жертвовать всем. Здоровьем, временем, последними деньгами. Главное — показать себя гостю только с самой лучшей стороны. И не принять этого — смертельная обида. А какие тосты говорились за дружбу русских и узбеков и всех народов мира! В Самарканде это особенно актуально, поскольку город представляет из себя невероятное смешение национальностей. «Мы живем бедно, но не обижаем друг друга», — сказал Зафар-ака. У узбеков есть традиция. Когда в семье рождается мальчик — отец сажает тополя. Эти тополя — для будущего дома сына. Они пойдут на балки для крыши. Тополя будут расти, сын будет расти. Когда сын женится — ему будет нужен новый дом...

Вернуться (в Самарканд)