Интернет-проект "Виртуальный Самарканд" Раздел "Туры"

А мы уже съездили!

Чтобы понять Восток, не оглядывайся на Запад
© Л. Мухамедьярова, В. Чуткова, О. Джемаль (опубликовано в Новой Газете) Приводится с сокращениями.

В Узбекистан едут за живой историей, не закостеневшей в музейном плену

Золотые сумерки. Тонкие тополя. Вылизанный асфальт только не пахнет шампунем… Ташкент встречал не нас. Банкиры, дипломаты, цари государств прилетели одним с нами рейсом. Но их ждали десятки возведенных к заседанию Европейского банка реконструкции и развития гостиниц, сверкающих изнутри пятизвездным светом. А нас — узбекский художник Акмаль Нур и чердак ташкентской панельной многоэтажки. Его мастерская — наш перевалочный пункт на пути к древним Самарканду и Бухаре.

Позже на этом пути мы встретим и дервиша с посохом, в пыльных одеждах. И тонкоруких женщин с персидскими глазами. И юную красавицу: в груди бьется чистый родник, в руке — роза. Но пока они были для нас только обитателями поэтического мира Акмаля, худощавого молодого мужчины, известного на весь мир художника-философа, чьи произведения экспонируются в музеях Индии, Югославии, США. Мы сидели за его щедрым столом с его друзьями и под плов вели неспешный разговор. Ходики на стене мастерской показывали три часа назад — время Акмаля.

Главное богатство Бухары — ее люди, — утверждала Ирина, жительница Ташкента. Смуглолицая, с модной короткой стрижкой, в современном европейском костюме, совсем не похожая на мифических восточных девушек с картин Акмаля, лишенных весомости, парящих…
— А в Самарканде что за люди? — осторожно спросили мы. — А в Фергане? А в Намангане? — осмелев, наступали уже двусмысленно по бывшим неспокойным точкам Узбекистана.
— Послушайте, если вы входите в дом с прищуренными глазами, как вас встретит хозяин? — был ответ.

В мастерской художника нас встретили, приложив руку к сердцу. Так здороваются и прощаются в Узбекистане. Так нам благодарно вручал торговец свой товар на шумном самаркандском базаре. Так приветствовал нас высоко в горах старец на ишаке. Мы запомнили слова Ирины…

Тот, кто сегодня решит приехать в Узбекистан, обнаружит, что республика изменилась до неузнаваемости: отреставрированы памятники архитектуры, проложены дороги, возведены гостиницы. То, что в Узбекистане налажена туристическая инфраструктура, поняли в первую очередь на Дальнем Востоке и на Дальнем Западе.

Когда-то Самарканд занимал третье место в рейтинге советских туристов после Москвы и Петербурга. Две с половиной тысячи гостей из СССР каждый год приезжали в «сияющий город». В Узбекистан едут за живой историей, не закостеневшей в музейном плену. Мечети и мазары (гробницы), как и 1000 лет назад, являются местами паломничества, улочки старого города заселены обыкновенными горожанами; средневековые ремесленные мастерские пыхтят горнами, скрипят гончарными кругами, булькают красильными чанами. Тысячелетия как будто и не бывало.

Самарканд

Из Ташкента уезжали ночью, а часы гостеприимного Акмаля показывали всего лишь вечер. Время здесь — не нами замечено — не бежит, а плывет, как скромно плывет по узкой улочке бухарская женщина в платье до земли.

В черном небе — тусклые звезды. Серая смирная пыль на дороге, вдоль — серые караваны гор… А днем оглушил Самарканд — нарядностью и весельем красок.

Небесные купола Шахи-Зинда, гробницы проповедника и двоюродного брата пророка Мухаммеда Кусама ибн Аббаса, каменные усыпальницы. Тимуридов, расцвеченные майоликой — золото на голубом…

В мавзолее ибн Аббаса — не просто музей, сюда стекается толпа паломников: вымаливать здоровье, богатство, многочисленное потомство. Некоторын, прочтя намаз, кидают записочки в огонь, который в углублении стены. И обратно — такой же бесшумной, разноцветной толпой считают в языческом суеверии ступеньки. Две с половиной тысячи лет не отпускают так просто. И мы, увидавшие великий памятник человеческому мастерству, легко спускаемся по той лестнице. Сорок ступеней.

«Религии рассеиваются как туман. Царства разрушаются. Но труды ученых остаются на вечные времена», — сказал Улугбек, родившийся в военном обозе своего деда Тимура. Извечный спор ученого и полководца длится до сего дня.

Мы сидим на главной площади Самарканда — Регистан. И ночь расстраивает, и звуки дутара из динамика. Из темноты выхвачены электрическим светом два медресе в зеркальном отражении, отстроенные во времена ученого Улугбека и некоего военачальника Ялангтуша. Одно знаменито тем, что там преподавал сам Улугбек, составитель «Звездных таблиц». Второе — памятник честолюбию. «Ялангтуш соорудил такую мадрасу, что земля доведена им до зенита неба — это знамя их взаимного украшения... Небеса прикусили палец от удивления» — начертано арабской вязью на портале.

Мы взбираемся на сорокаметровый минарет по крутой спирали ступенек и видим, что звездное небо нисколько не приблизилось. «Его можно только познавать, но не удивлять», — шепчет кто-то из нас, проходя круг за кругом.

Ностальгирующий по советскому прошлому может, конечно, поселиться в многоэтажном отеле. Их привели в порядок, здесь забыли, что такое перебои с горячей водой.

Однако помимо них есть маленькие частные отели, в них жизнь дешевле, сервис мало отличен от гостиничного сервиса Праги или Берлина. Ветви розовых кустов будут под ночным ветерком тереться об окна вашего номера, но главное — вы обязательно подружитесь с хозяевами гостиницы. Вот тут и проявится по-настоящему узбекское гостеприимство.

Теплыми темными ночами в маленьком фруктовом садике вас будут поить чаями, кормить сластями, играть с вами в нарды, попутно обучая премудростям этой игры, и никто никогда не вспомнит, что все это не входит в перечень предоставляемых услуг. Вам расскажут о жизни в Узбекистане то, что вы никогда не узнаете от экскурсовода.

Если вы вернетесь в гостиницу далеко за полночь, заспанная хозяйка отправится ставить для вас чайник и разогревать плов...

Через несколько дней вам будет казаться, что вы член этой семьи. А вы на самом деле просто чужестранец и принимают вас так же, как и 1000 лет назад принимали путников, пришедших из неведомых северных лесов в солнечную землю Согдианы.

…«А вот в Самарканде никакого трамвая не надо. Там все на ешаках ездют. Маленький такой ешачок, даже удивительно», — совершенно верно отметил герой Ильфа и Петрова в начале прошлого века. Трамваев нет, вместо них по городу бегают минивены марки «Деу». Малюсенькие машинки, не очень удобные. Зато их много, ходят они исправно, и в любой конец города можно попасть за полчаса.

В Узбекистане сегодня культ полководца-завоевателя Тимура и астронома-ученого Улугбека. Один воздвигал мавзолеи и мечети, другой — медресе и обсерваторию. В центре Самарканда — помпезный памятник Тимуру. И портреты, портреты…

Мальчишка лет семи, несказанно смуглый, гонял к стене дома мяч. «Свой народ защищу сам», — остановясь на минуту, успокоив дыхание, перевел он нам с узбекского слова полководца под одним из таких портретов на стене…

Снеся все советские памятники (Пушкина, правда, пощадили), оборотясь к седой истории — демонстративно, — Узбекистан по-прежнему учит русский язык. Здесь им владеют все — от городского школьника до старика в горном кишлаке. Русский язык, хоть и не имеет статус государственного, в достаточном почете, в вузах на нем преподают. Русскоязычные бизнесмены пишут на нем отчеты в местную налоговую инспекцию. Вещают русскоязычные радиостанции и телевидение.

Сотрудница одной бухарской библиотеки, бодро отдающая указания подчиненным на литературном таджикском, поздоровалась по-советски старомодно — протянула руку и представилась: «Князева». Она рассказала, что русских книг в библиотеке много, хоть и меньше, чем 10 лет назад. Они на втором месте, наряду с таджикскими. В первые годы независимости были перегибы. В макулатуру сдавали классику марксизма и казенно-революционную героику, под сурдинку хотели утилизовать и «Сказки народов СССР» (название не понравилось). Князева сказки отстояла.

Бухара

Даже если сложить возраст Москвы, юбилейного Петербурга и даже Киева, все равно будет далеко до Бухары или Самарканда. Им на двоих — пять тысячелетий.

Нет места или здания в Бухаре, которые бы не вызывали восхищение — будь то ханако (дом для дервишей — странствующих монахов) или базарные купола, улицы или бани, минарет Калян или медресе Улугбека, памятник Ходже Насреддину или летняя резиденция эмира. Фантастическое богатство архитектурных форм и инженерных решений. Величие и монументальность, помноженные на благородство древности. Не нам спорить с эмиром Тимуром, но, кажется, он поспешил, перенеся столицу в веселый и красочный Самарканд, сочтя Бухару излишне консервативной и сдержанной.

Мастер кузнечного дела Шакир выходит из мастерской, надевает тюбетейку и садится. Скрещивает руки. Сильные, неутомимые, красивые. Лучисто улыбается. Видно: гостям рад. Не по долгу гостеприимства, а по душе.

Сегодня работы больше не будет. Приходили иностранные туристы, взглянули на кузницу, взвесили в руках молот. В соседнюю комнату, в музей, не зашли. А там — родовое древо мастеров, печь с мехами — муляж, правда, но почти в натуральную величину.
— Вот раньше были люди: общительные, радовались друг другу… — говорит усто (мастер) Шакир. — А сейчас — живой труп… Теперь все другое. Какие писатели великие, какие поэты — Хайям, Навои, Гоголь, Блок, Есенин… Больше нет таких. Один стихотворение написал: «Иду в парк — и вижу тебя, прихожу в школу — и снова вижу тебя». Это он про Ленина. Дурак…

Кузница Шакира — под одним из трех торговых куполов ювелиров. Есть еще купола продавцов головных уборов и менял (XVI век, между прочим). Быть в Бухаре и пройти мимо — невозможно: они сооружены на пересечении («чорсу») главных дорог.
Иностранцев по-прежнему толпы, а наших совсем не стало. То ли дело в советское время! Да и сам он сколько раз был в Москве!
— В 84-м году на ВДНХ представлял свою работу. Мне дали место, — мастер обводит рукой несколько метров. — Люди собрались, встали кругом и смотрят. Смешно: я как будто зверь какой в клетке… Тогда медаль получил. Серебряную.
Суровое ремесло усто Шакира звенит и пахнет огнем. Ему покорны и медь, и сталь, и железо. Он кует сабли, ножи и подсвечники, выпускает из рук длинноклювых изогнутых птиц — ножницы для узоров вышивки. Узбекские таможенники назовут все эти вещи «колюще-режущими предметами» и примутся определять их культурно-историческую ценность. Она безусловна. Ибо мастер Шакир говорит молотом, а кует сердцем.

Чудеса социализма

В российской прессе каримовский Узбекистан принято называть диктатурой: не станем спорить; но эта диктатура, сильно смахивающая на советское прошлое, оказалось, имеет и свои достоинства.

В середине 90-х в Узбекистане творилось такое, что «бандитский Петербург» в сравнении выглядел не более чем расшалившейся группой детского сада. Где-то в недрах правительства вызрело решение: бороться с криминалом. Целый год бандитов никто не трогал, за ними только следили, а потом за 72 часа арестовали всех. Это, скорее, народная легенда, однако факт остается фактом: в Узбекистане разбойное нападение — ЧП районного масштаба, которое обсуждают по полгода.

По сравнению с Россией в Узбекистане мало земли. Но та, что есть, что не захватили пески, кропотливо возделана. Мы проехали сотни километров от Ташкента до Самарканда и Бухары — и не увидели брошенных, ничейных земель. Были фруктовые сады, хлопковые поля, огороды декхан и маки, маки, маки...

…Чтобы рассказать об Узбекистане, не хватит и тысячи ночей. Чтобы понять Восток, не хватит жизни. Но ведь можно прожить несколько прекрасных дней там, где время течет неспешно, где каждый камень — история, где люди прикладывают руку к сердцу. Эта земля ждет путешественников...

Лилия МУХАМЕДЬЯРОВА, Виктория ЧУТКОВА, Орхан ДЖЕМАЛЬ
2003

© Л. Мухамедьярова, В. Чуткова, О. Джемаль (опубликовано в Новой Газете) Приводится с сокращениями.

Вернуться (в Самарканд)